- Ирина Кулик
В середине прошлого века в словарях появилось два новых термина: «поп-арт» и «оп-арт». На письме их разделяет всего одна буква, а на деле...
Само сходство терминов «оп-арт» и «поп-арт» является чисто случайной рифмой, порожденной привычкой давать самым разным художественным направлениям одинаковые названия (если не на «изм», так на «арт»), да еще приблизительной одновременностью обоих явлений, достигших массовой популярности к середине 1960-х годов. Течения эти возникли и развивались отнюдь не параллельно и произрастали из разных корней, а столь созвучные «оп» и «поп» имеют совершенно разную этимологию.
«Поп-арт» — сокращение от popular art («массовое искусство»). И хотя этот термин возник в 1955 году в Англии, самые хрестоматийные его произведения были созданы американскими художниками. Консервные банки, бутылки колы и раскрашенные фотографии кинозвезд Энди Уорхола, перенесенные на холст комиксы Роя Лихтенштейна, увеличенные до абсурдно гигантских размеров велосипеды, молотки и булавки, превращенные в скульптуры Клаасом Ольденбургом, знакомы почти всем. Поп-арт ввел в «высокое» современное искусство образы повседневности и масскульта, вещи заурядные, вульгарные и незначительные. Причем в отличие от авангардистов первой половины ХХ века, например дадаистов, с которыми их часто сравнивают, или от своих современников-«новых реалистов», поп-артисты вводили в искусство не грубую реальность, а массмедийные фантомы. Вещи заурядные, вульгарные, незначительные — газетные фотографии, рекламу, упаковку из супермаркета. И при этом сохраняли в своих работах ту нарочито искусственную эйфорию, которая свойственна, скажем, рекламе. Хрестоматийные произведения поп-арта запоминаются так же легко и радостно, как неувядающие рок-хиты 1960-х. Энди Уорхол был для искусства ХХ века тем же, чем The Beatles — для музыки: и в смысле азбучной неотменяемости для истории, и в смысле обманчивой легкости восприятия. Впрочем, сам Уорхол отдавал предпочтение вечным соперникам The Beatles — Rolling Stones (он нарисовал серию портретов Мика Джаггера и оформил один из дисков группы). Что вполне понятно: поп-арт отнюдь не является столь безоблачно-позитивным, каким он может показаться на первый взгляд, и своя «дьявольщина» там несомненно присутствует. Стоит чуть внимательнее всмотреться в эту «повседневность» — и чувствуешь, как за бессмысленным умножением банальных образов проступает небытие.
Как выглядит поп-арт, знают почти все, но о том, что значат эти произведения, в которых и понимать-то вроде бы нечего, можно дискутировать до бесконечности. Общим местом являются слова о том, что поп-арт — это реакция современного искусства на массовую культуру и общество потребления. Но вот отношение поп-арта к обществу потребления представляется весьма двусмысленным — то ли художники высмеивают его, как подобает настоящим интеллектуалам, то ли, напротив, создают его апологию. Известно, что поп-арт возник как антитеза абстрактному экспрессионизму, чьей отвлеченности он противопоставил возврат если не к реальности, то к фигуративному искусству. Можно спорить о том, был ли этот поворот знаком демократизации искусства (popular может переводиться и как «народный») или, напротив, его буржуазности. Был ли он жестом революционным — ведь заново были поставлены основные вопросы авангарда: что отделяет искусство от не-искусства, что такое произведение и какова в нем роль автора, — или же, напротив, уступкой той самой масскультуре, чьи образы и язык поп-арт заимствовал. Как бы то ни было, поп-арт остается одним из самых влиятельных течений современного искусства — и самым успешным, на что указывают цены на произведения его мэтров, тиражи репродукций и количество цитат из Уорхола и прочих поп-артистов, которые разлетаются по сумкам, обоям и шляпкам. Наверное, более или менее успешным членам общества потребления (будь то коллекционеры подлинников Уорхола или средний класс, вешающий его репродукции на стену) для остроты ощущений нужно время от времени напоминать себе, что все это консумеристское благополучие — только фантом, радужный мыльный пузырь. А бесхитростные, на первый взгляд, работы поп-арта идеально для этого подходят.
Термин «оп-арт» (сокращение от optical art — «оптическое искусство»), возникший гораздо позднее, в 1964 году, восходит к тому самому абстракционизму, с которым, по сути, боролся поп-арт. Впрочем, произведения, которые можно отнести к оп-арту, стали появляться задолго до 1960-х. Так, основоположник оп-арта Виктор Вазарели создал произведение «Зебра», считающееся первой оп-артистской работой, еще в 1938 году. Очевидно, что оп-арт — это наследник геометрического абстракционизма начала ХХ века. Но в отличие от произведений Малевича или Мондриана оп-артистские опусы существуют не столько на холсте, сколько в пространстве зрительского восприятия. Это искусство оптических иллюзий, в котором плоское кажется объемным, а неподвижное — движущимся. Сам Вазарели называл свои картины «вечным двигателем-обманкой». Посещение большой выставки оп-арта способно вызвать настоящие приступы головокружения. Именно этот почти физический эффект уходящей из-под ног почвы и обеспечивает направлению популярность, в которой есть что-то от популярности аттракциона. И в этом смысле оп-арт в его наиболее часто встречающихся проявлениях, пожалуй, даже ближе к массовой культуре, чем поп-арт. Впрочем, одна точка пересечения у этих, казалось бы, не имеющих ничего общего направлений все-таки есть — это возникшая в 1960-е годы психоделическая культура. (Радикальное произведение оп-арта «Машина грез» Брайана Гизина требовало даже специального просмотра: ажурные цилиндры, вращающиеся вокруг яркой лампочки, нужно было созерцать зажмурившись, наслаждаясь видениями, которые вспышки света порождают за закрытыми веками.) И оп-арт, и поп-арт в равной степени стремились поколебать ощущение реальности, изменить сознание зрителя. Оп-арт своими оптическими фокусами вызывал головокружение подлинное. Поп-арт — головокружение ментальное, доводя до галлюцинаторной, почти нестерпимой яркости и ясности самые банальные образы повседневности.
Комментариев нет:
Отправить комментарий